Карикатура в истории

Что такое политическая карикатура? Каковы ее опознавательные признаки? Какой она должна быть - суровой, беспощадной, легкомысленной, партийной, умной, глупой, комплиментарной, убийственной, самоубийственной? Нужна ли она, или лучше претендовать на лавры мыслителя, тяжеловеса по подъему глобальных проблем?

Модератор: Andrey Feldshteyn

Карикатура в истории

Сообщение Юрий Акопян » Пт дек 14, 2007 6:57 am

Людмила Кафанова (Нью-Йорк)

Карикатура на вождя

Девятнадцать лет проработала я корреспондентом журнала «Огонек». Пришла туда молоденькой никому неизвестной выпускницей ГИТИСа и, к своему удивлению, тут же получила задание — сделать материал о создании новой географической карты СССР. Человека, давшего мне шанс появиться на страницах «Огонька», звали Яков Моисеевич Гик. Он был заведующим отделом информации журнала, замечательным журналистом, теплым, остроумным, добрым человеком. Ему я обязана всей своей журналистской жизнью. До самой его смерти я пользовалась его безграничным доверием и дружбой. Эта история из сталинской «кафкианы» принадлежит ему.

В тридцатые годы Гик работал в Москве, в газете «Водный транспорт». Как начинающего «аса пера» его приблизил к себе главный редактор газеты, жена которого была подругой жены «всесильного карлика» Николая Ежова. «Не связывай свою судьбу с сильными мира сего, ибо их падение будет твоим падением» — учит нас Библия. Но кто следует советам, даже мудрым! Дружба и есть дружба! Потому, когда жену Ежова Женю арестовали, следом за ней на Лубянку проследовала и жена главного редактора «Водного транспорта» вместе со своим мужем.

Якова Моисеевича в тот раз чаша сия миновала. Его лишь сняли с работы и отправили в Харьков, где немедленно назначили на пост главного редактора газеты железнодорожников, так как бывший главный тоже оказался врагом народа и был вовремя обезврежен славными органами.

— Приезжаю в Харьков, — рассказывал мне Яков Моисеевич, — сажусь в редакторское кресло, засучиваю рукава, а на душе кошки скребут: понимаю, что это всего лишь отсрочка. Я честно вкалывал и так дожил до лета. Мне дают путевку в Кисловодск. Ехать не хотелось — душу мутило предчувствие. А вдруг, без меня в редакции что-нибудь да произойдет? Но как отказаться от путевки? Ведь что ни сделаешь, попадаешь под подозрение. Дали путевку, должен ехать. И я поехал.

А как раз перед самым моим отъездом сотрудники редакции затеяли свару с начальником хозяйственного отдела Наркомата путей сообщения по фамилии Петросян. Чем-то он не угодил нашим сотрудником, и они подбивали меня опубликовать в газете фельетон про этого Петросяна. Я категорически отказывался, напирая, что не позволю сводить личные счеты на страницах ввереного мне органа НКПС СССР.

Живу себе в Кисловодске, принимаю ванны, пью нарзан. Каждый день из Харькова приходит свежий номер газеты. Просматриваю. Все идет гладко. Все хорошо. Ну, вот, — думаю, — Яша, а ты боялся…

И вдруг однажды утром раскрываю нашу газету и на третьей странице вижу… Нет, даже самому себе мысленно не смел произнести эти слова: карикатуру на… товарища Сталина! Всему миру знакомый профиль. Но только огромная голова насажена на тело лиллипута. Под этим произведением неизвестного художника ослепшими от нервного шока глазами еле разбираю вирши, утверждающие, что изображенный субъект воображает себя великим, а на самом деле, он — карлик во всех смыслах этого слова. В заключение автор предлагал читателям угадать, кто этот человек. Под виршами в скобках вверх ногами сиял ответ: «Петросян»…

Я понял, что мое дело швах, тюрьмы мне не избежать. Собрал чемодан и первым же поездом уехал в Харьков. К моему приезду — то есть на следующий же день после публикации карикатуры — редакция газеты уже была полностью разгромлена. Кого-то арестовали, кого-то выгнали. В «Правде» появилась заметка, в которой говорилось о недопустимости глупых карикатур и стихотворных подписей в ведомственной газете.

Жгучий страх, разъедавший сердце, внезапно сменился тупой апатией. Я ушел домой и стал ждать ареста. Ожидание было недолгим. Через неделю я уже находился в Москве, в камере на Лубянке. Моим сокамерником был пожилой русский человек. «Из простых», как он сказал. Его через каждые несколько часов вытаскивали на допросы, с которых он возвращался полуживой. Меня же на допросы не вызывали вовсе. Однажды ночью моего соседа выкликнули: «с вещами».

Он сказал: «Каюк мне» и ушел. А следующей же ночью в распахнутую дверь камеры крикнули мне: «С вещами!» «Каюк мне», — подумал я. Но ошибся. Сначала меня затолкнули в грузовик и отвезли на вокзал. Там погрузили в товарный вагон, забитый самым разнообразным людом. Куда-то повезли. Бывалые люди вокруг гадали — куда, да так и не поняли. Везли долго. Наконец, встали на маленькой станции (как потом оказалось, на спецстанции для заключенных около Николаевска-на-Амуре). После выгрузки из вагонов нас построили и повели. Мы подошли к тюрьме, и нас развели по камерам. В нашей камере в тяжелое царское время сидели человек десять, а при нашем прогрессивном строе набили нас более пятидесяти. Теснота, духота невыносимые. Еда просто страшная. Моих сокамерников куда-то вызывают. Кто-то возвращается обратно, кто-то — нет. То и дело привозят новых людей.

А меня по-прежнему никуда не вызывают. Сколько времени прошло, не знаю, но думаю — месяца два. Вдруг, дверь камеры открывается, и я слышу: «Гик, с вещами». Сердце повалилось куда-то вниз. «Ну, на этот раз уже точно — каюк мне» — думал я, и опять ошибся.

Шел 1938 год. Ежова с его руковицами убрали, а во главе НКВД поставили Берия. Горстке заключенных ни с того, ни с сего кинул он счастливый жребий выйти на свободу. Гику повезло оказаться в их числе.

"Чайка" #5(45) от 7 марта 2003 г.
http://www.chayka.org/oarticle.php?id=832
Аватара пользователя
Юрий Акопян
 
Сообщения: 12910
Зарегистрирован: Пт фев 23, 2007 5:36 pm
Откуда: Москва

Вернуться в Политическая карикатура

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 9